Однако Эдварду он был сейчас гораздо нужнее, чем ей самой.

– Что мне передать вашему сыну?

Какое послание она могла передать Эдварду, так чтобы он понял ее правильно? Она вспомнила слова Марго, сказавшей несколько дней тому назад, что она будет разрываться между потребностями своей дочери и своего народа. Так и получилось, только теперь она разрывается между потребностями своей дочери и своего сына.

– Скажите Эдварду, что его недавно родившаяся сестра еще слишком мала для дальнего путешествия и что я не могу оставить ее. Скажите ему, что я приеду к нему, как только смогу.

До Хедингтона было всего несколько дней пути. Как только Годива достаточно окрепнет – а на это уйдет всего-то несколько недель, – она откликнется на призыв Эдварда и поедет к нему. Она успокоит его тем, что все будет хорошо. Это, по крайней мере, она могла сделать для своего сына.

«Но вот для Роберта и Уаймарк, – печально подумала Эмма, – сделать я ничего не могу». Эпидемия не подчиняется приказам королевы. Это алчный зверь, пожирающий все на своем пути, в равной степени и молодых, и старых. Несмотря на обнадеживающие слова Марго, она боялась за Уаймарк и ее сына, но не видела, как можно помочь им, кроме как молить за них Господа. Их спасение находилось в Его руках, а не в ее.

Глава 21

Задолго до рассвета Этельстан расставил своих людей среди мастерских и складских сараев, беспорядочно разбросанных возле ворот Уайтгейт в промежутке между Лортенберн и восточной стеной Лондона. Это была часть королевских верфей, и здесь имелось множество мест, где можно спрятаться среди хозяйственных построек и перевернутых корпусов кораблей, ожидавших ремонта.

Со своей позиции между двумя сараями Этельстану была хорошо видна городская стена, высившаяся невдалеке от них слева, но он знал, что сверху на ней на расстоянии пяти футов друг от друга стоят вооруженные стражники, и так до самой деревянной башни, расположенной у воды. Он предупредил их, что из-за горящих факелов, расставленных с равными промежутками вдоль частокола, они будут хорошими мишенями, если среди нападающих окажутся лучники.

– Держите свои щиты повыше, а головы – пониже, – говорил он им. – А вы, кто находится на земле, а не на стене, ждите моей команды, прежде чем атаковать. Будьте наготове и делайте что можете, чтобы согреться.

Время в ожидании, пока они прятались в темноте, тянулось очень медленно, и Этельстан стоял, прижимаясь спиной к стене сарая, чтобы на него не капало с влажной соломенной кровли. Он занял позицию как можно дальше от лондонской стены, лицом к грязной тропинке, уходящей от Уайтгейт на запад, к реке. Ему было плохо видно, что находится на дальнем конце этой тропки, только какие-то расплывчатые силуэты – скорее всего, это были груды обломков досок, свернутые канаты и бочки со смолой. Напрягая глаза и уши, чтобы не пропустить любое движение, он мысленно вспоминал планировку ворот Уайтгейт.

Как и все остальные городские ворота, они имели внешние и внутренние створки, разделенные туннелем длиной приблизительно девять футов, который проходил через всю толщину стены. Сами ворота были сделаны из прочного дуба и укреплены поперечными железными балками – это была часть усиления фортификационных сооружений города, которым он командовал этим летом. Теперь те усилия оправдывали себя, поскольку, когда створки ворот заперты изнутри, проломиться через них – крайне непростая задача.

В отличие от других ворот, достаточно широких, чтобы через них могли проезжать телеги и повозки, Уайтгейт были узкими, чуть шире, чем для прохода одного человека, и такими низкими, что приходилось пригибаться, чтобы пройти там. С наружной стороны там не было моста через защитный ров вдоль стены, только узкая каменная площадка и пролет еще более узких каменных степеней, которые вели вдоль стены собственно в ров. Если снаружи были люди, ожидавшие возможности подняться по этим ступеням и зайти в город, они сейчас стояли по колено в воде, грязи и нечистотах.

По крайней мере, одно это уже радовало.

Какой-то внутренний инстинкт заставил его обернуться и посмотреть на север, в сторону ворот Бишопс Гейт. Сначала он не увидел там ничего, кроме тумана и смутных очертаний домов на улицах позади него. А затем пролился дождь из звезд.

Горящие стрелы.

Итак, атака началась. Он представил себе датское войско, собравшееся на болотистой местности между Бишопс Гейт и Алдгейт. Сколько их там? Основная часть армии Торкелла, конечно, чтобы отвлечь внимание лондонцев от реки. Если он с братьями оказался прав, то прочие люди Торкелла сейчас находятся по другую сторону ворот Уайтгейт и ждут, когда их откроют изнутри.

Он медленно вынул свой меч, постаравшись сделать это беззвучно, и стал напряженно вглядываться в темноту, которая ближе к рассвету уже начала постепенно сереть. Там все оставалось недвижимо.

Господи, где же они, эти мерзавцы? Внезапно ум его охватило зловещее сомнение. Что, если он ошибся насчет Уайтгейт? Что, если прямо сейчас вооруженные люди прорываются к другим воротам, западнее по реке, уничтожая всех, кто встречается на их пути?

Но затем он заметил на тропинке какое-то движение, в предрассветном полумраке зашевелились завитки тумана, появились темные тени, передвигавшиеся плавно, точно призраки. Они не производили шума, пожертвовав своими доспехами ради скрытности. И это точно сработало бы, если бы Эдрид не разгадал их план. На расстоянии длины копья перед ним возник человек, а затем мимо места, где, прижавшись спиной к сараю, стоял Этельстан, проскользнули и другие темные тени. Ему не терпелось броситься вперед, чтобы перехватить неприятеля, но он не хотел оставлять врагов у себя за спиной, когда подготовленная для них ловушка захлопнется.

Наконец, когда он мысленно отсчитал десять ударов сердца и новых теней из тумана не появилось, он выскочил из укрытия, громогласно выкрикнув имя короля в качестве сигнала для своих людей к атаке. Ближайшая к нему фигура резко развернулась с мечом наперевес. Удар пришелся сверху, но Этельстан быстро сблизился и, отбив его щитом, вывел своего противника из равновесия. После этого он продвинулся вперед, рубанул вбок и почувствовал, как лезвие рассекает кожаную одежду и тело под ней, которое поддалось и осело. Он чиркнул мечом по горлу человека и бегом бросился к стене, где утренний воздух уже наполнили крики людей и звон оружия.

Люди с кораблей, которых было безнадежно мало по сравнению с защитниками города, бросились в атаку на англичан с яростью обреченных. Этельстан услыхал звук секиры, рубящей дуб где-то возле стены, и, быстро поняв, что все их усилия окажутся тщетными, если ворота будут открыты, не обращая внимания на развернувшийся перед ним бой, кинулся в сторону негодяя, крушившего деревянную дверь. Приблизившись к стене, он увидел, как Эдрид бежит по ступенькам наверх, к частоколу, а затем, к ужасу Этельстана, бросается сверху на того, кто находился внизу. Секира на мгновение умолкла, но затем удары возобновились.

Сыпля проклятьями, он пытался добраться до Эдрида, яростно ударив мечом коренастого, похожего на жабу датчанина, который попался ему на пути. Но после него дорогу ему преградил громадный, как бык, викинг в кожаной куртке с занесенным для удара мечом. Этельстан подставил щит под этот страшный удар, после чего толкнул неприятеля его краем в плечо и вонзил меч ему в живот. Он почувствовал, как сталь скользнула сквозь ребра, и в это миг увидел, как Эдмунд прыгнул на огромного врага сзади и всадил свой меч ему в спину.

Это был последний удар, после которого стычка внутри городских стен закончилась, хотя ритмичные удары топорами по дереву продолжались, и Этельстан понял, что датчане до сих пор пытаются пробиться через ворота снаружи. Он посмотрел на крепостной вал и увидел, что над площадкой перед воротами столпились защитники города. Кое-кто из них швырял на нападавших камни величиной с человеческую голову. Еще через несколько мгновений звук секиры стих.